За что в августе-сентябре 44-го гибли русские и поляки по обоим берегам Вислы?

Небольшая черно-белая фотография. Маленький осколок истории. Очень маленький. Можно даже сказать — мизерный. Но благодаря тому безвестному фотографу, который сделал этот снимок в так далеко отстоящем от нас 44-м, мы и сегодня можем увидеть эти, так навсегда и оставшиеся молодыми, лица.

Три неизвестных польских девушки. Улыбающиеся прямо в объектив, несмотря на усталость, хорошо заметную у той, что ближе к нам. Которая в трофейной немецкой каске. Да, есть усталость. Но это если вглядываться. А первое, что бросается в глаза — воодушевление и оптимизм, которыми, как хорошим закрепителем, пропитана вся фотография.

Оптимизм, воодушевление, надежда… И вера. В то, что всё будет хорошо. А трудности, которые есть — это временно. Нужно только потерпеть. Чуть-чуть. Самую малость. Это же — война. Она лёгкой не бывает. Тем более — для женщин. У неё же, проклятой, как известно, не женское лицо.

Но всё это преодолимо. Впереди — Победа. Которая обязательно будет. А вместе с нею — и праздник на варшавских улицах. Который вот-вот должен начаться. Обязательно должен начаться. Иначе как? Зачем? Он же вот, уже почти…

Именно ему, этому празднику, а не безвестному фотографу, улыбаются эти польки в военной форме. У одной из которых… Только у одной (!) за спиной — винтовка Маузер. Наиболее массовое оружие Варшавского восстания. Так же, как автоматы «Стэн», «Блыскавица», пистолеты ViS.

И это всё — против авиации, артиллерии, танков… Против «Штурмового тигра» (Sturmtiger), например. Той самой 68-тонной махины, которая получалась в результате установки на базе танка «Тигр» T-VIE реактивного бомбомёта Raketenwerfer 61, ведущего огонь 380-миллиметровыми минами, весом по 350 кг каждая. Каж-да-я! И вот против этого пистолет-пулемёт ППШ-41 или знаменитая «тётя Эрма» — немецкий МР-38/40, который мы ошибочно называем «шмайсером»?

Да и те были далеко не у всех… По мнению военных экспертов в ходе Варшавского восстания оружие было у 13−15 процентов повстанцев.

1 августа коменданту Варшавской области полковнику Антону Хрустелю (псевдоним «Монтёр») удалось поставить под «ружьё» «Армии Крайовой» (АК) 23 тыс. человек. В течение ещё нескольких первых дней боёв число повстанцев возросло до 34 тысяч. А оружия… Катастрофически не хватало.

К началу восстания в подразделениях «Армии Крайовой» (АК) было 2629 винтовок, 145 ручных и 47 станковых пулемётов, 657 автоматов, 29 противотанковых ружей, 3846 пистолетов и револьверов. Почти не возникало проблем с ручными гранатами (почти 44 тыс. ) и самодельными бутылками с горючей смесью (около 12 тыс. ). А вот противотанковых гранат было… 416. Всего-навсего.

Практически не изменили ситуацию и те грузы с оружием, что были сброшены английской и советской авиацией.

Англичане производили выброску с больших высот. А поскольку вся Варшава, по образному выражению командующего АК генерала Комаровского («Бур»), представляла собой «шахматную доску», на которой чередовались «клетки», находившиеся в руках повстанцев и контролируемые частями Вермахта или СС, то большая часть грузов, особенно при последней выброске — 18 сентября — досталась немцам. Тяжёлыми были и потери среди союзных лётчиков. Базировавшиеся в Англии британские и польские самолёты сделали 223 вылета на Варшаву. 34 экипажа из них на свои аэродромы не вернулись. Один самолёт на тонну сброшенного груза. Вот такая жестокая арифметика войны.

С 13-го сентября на помощь восставшей Варшаве пришла авиация 1-го Белорусского фронта. До 1-го октября наши лётчики сделали 4821 самолёто-вылет. Из них 2535 — с грузами оружия, боеприпасов, медикаментов и продовольствия. С советской стороны были задействованы ночные бомбардировщики ПО-2, позволяющие производить выброску с предельно малых высот. Но… При сбрасывании оружия в контейнерах без парашютов оно частично повреждалось. А когда парашюты использовались, груз мог и не попасть по назначению. Его сносило в сторону немецких частей.

С оружием в восставшей Варшаве были большие проблемы. Но не только это… Назвать «солдатами» повстанцев можно только условно. Многие из них никогда не служили в армии, не имели даже элементарных военных навыков. Интеллигенция, молодёжь, женщины, подростки. Необстрелянные, слабовооруженные повстанцы несли страшные потери. В первый же день боёв погибло почти 2 тыс. человек.

И всё-таки… Всё-таки сдаётся мне, что этот снимок сделан в начале августа, когда повстанцам удалось захватить большую часть польской столицы. Да, значительная часть правительственных зданий осталась в руках немцев. Они контролировали аэропорт, вокзалы, основные транспортные коммуникации и, что самое важное, мосты через Вислу. Но…

После пяти лет оккупации Варшава была… Или почти была — польской. И в руках… Пусть не у всех, но в руках было оружие. А значит, ещё не вечер. И будет! Обязательно будет праздник Победы. И потому эти молодые девичьи лица с фотографии поражают нас своей энергией, воодушевлением и надеждой. Только миг. Секунда, чтобы сработал затвор фотоаппарата. Что было до неё — не знаю я. Что будет потом — неведомо им. Известно мне.

2-го октября генерал Комаровский подпишет капитуляцию, оговорив для сдавшихся участников Варшавского восстания статус военнопленных. 17 тысяч повстанцев попадёт в плен. За 63 дня непрерывных боёв погибнет 10 тысяч, пропадут без вести 7. Каждый пятый мирный житель Варшавы навсегда останется среди руин почти полностью разрушенного города. Это, по разным источникам, — от 150 до 200 тыс. человек. Всё, оставшееся в живых, гражданское население будет вывезено из города, 87 тыс. — угнано в Германию.

Это всё — потом. А пока они живые и полные надежд. Простых и самых обычных человеческих надежд. Не всё ж эта война? Когда-то, но должна же она закончиться? И не надо будет больше стрелять. Не надо убивать. Или бояться быть убитой. Будет мир. Можно будет снять каски, пилотки, форму. А вместо них надеть лёгкое, воздушное платье с оборочками. Босоножки… И можно… Нужно будет любить. И надеяться быть любимой.

Они не дожили. Так и не сменили тяжёлую воинскую амуницию на лёгкие, воздушные платья… Их носят наши любимые. И я надеюсь, будут носить любимые наших сыновей, внуков и правнуков.

Вот за это, как мне кажется, отдали свои жизни эти три польских девушки. И многие их соратники. А ещё 166 808 советских солдат и офицеров 1-го Белорусского фронта, что полегли в августе-сентябре 1944 года на правом берегу Вислы. Русских, украинцев, белорусов, грузин…

На стене мемориала-памятника героям Варшавского восстания есть только одно русское имя — старшего лейтенанта Виктора Башмакова («Инженера»). Командира взвода первой роты Ежи Здродовского («Кварчаного»), входившей в группировку АК «Зубр», что держала оборону на Жолибоже, в районе маслозавода. Только одно.

Но это не значит, что мы не воевали за их свободу. Иначе зачем? Зачем эти 166 тысяч, которые так и не дожили до первых заморозков октября 44-го? Зря?

Нет, не зря. Большинство из них было такими же молодыми, как эти три польки. И все они мечтали о том же самом. О мирном небе. Возможности любить и быть любимыми.

И потому сегодня мы вспоминаем не только тех, кто погиб на левом берегу Вислы, в Варшаве. Но и о тех, кто лёг в землю на её правом берегу, совсем чуть-чуть не дойдя до варшавских предместий. На разных берегах одной реки. Мечтая об одном и том же. И отдав за эту мечту самое дорогое, что было у них. И у поляков, и у русских. Свою жизнь.