На что способны куриные мозги? Часть 7

Федька взрослеет, голосок «ломается» как у подростка. Привычная нам «песенка» в его исполнении уже звучит как-то фальшивенько-паршивенько. Федя нервничает. Пришла пора учиться кукарекать.

О его тренировках и «пробе голоса» мы узнали не сразу. Соседи рассказали. А нам самим очень хотелось послушать, как это у него получается. Услышали. Порадовались. Похохотали. Подходим к даче. Слышим какие-то непонятные звуки. Начинается как «Ку-кааааа» — а потом какой-то хрип. И покашливание. И новая попытка. И таким тоненьким голоском у него это получалось. И снова и снова и снова. И опять не дотянул до логического завершения.

Сидели за забором с мужем и дитём, давились от смеха. Ребенок просто катался по траве, зажимал себе ротик ладошечкой. Дольше эту пытку смехом мы не могли переносить. Я слабеньким от смеха голосом крикнула: «Федя, мы пришли». Тишина. Попытки прекращены. Бежит, встречает. Но, похоже, понял, глядя на наши смеющиеся рожицы, что мы подслушивали.

Расспросили его как дела, как жизнь, что нового. Пообщались. Покормили принесенными гостинцами. А потом я попросила «спеть песенку». Обычно Федька запрыгивал мне на коленки и пел. А в тот день прям засмущался. На коленки не пошел. Начала его расспрашивать, в чем дело? Почему не хочешь маме песенку спеть? Молчит, отворачивается, на руки не идет. И тут я выдала: «Федя, так ты у нас кукарекать учишься?»

Я не знаю, КАК он понял, о чем я у него спросила. Но явно было видно, что понял. И засмущался. Что-то начал бормотать, совершенно не понятное для меня, отворачиваться, голову склонять то к одному крылу, то к другому, мелкими шажками отходил от меня. И спрятался за сарай. Зову его. Выглядывает, сам не выходит. Повторяю свой вопрос. А сама от смеха удержаться не могу. Федя опять смущается, стыдится, бормочет, прячется. Было такое ощущение, что он реально краснел от смущения. Тут уж мое материнское сердце не выдержало.

Что это я? Разве так можно? Самой стало стыдно. Вместо того чтобы помочь ребенку, поддержать, я насмехаюсь над ним. Пошла за сарай. Присела рядом. Извинилась. Погладила. Взяла на руки. Посидели, помолчали. Потом я ему начала рассказывать, что ломка голоса — это нормально, это у всех мальчиков бывает. Ведь он взрослеет. Не куренок уже, а взрослый петух. А смеялись мы потому, что радовались за него. Короче, пыталась реабилитироваться, как могла.

Попросила покукарекать. Отвернулся. Я думала, что опять обиделся. Ан нет! Гордо спрыгнул с колен, встал ко мне лицом, похлопал крыльями и — выдал свое недоделанное (пока) кукареку! Это было что-то! Спасибо тебе, Господь, что я нашла в себе силы не расхохотаться. Прибежали за сарай муж с ребенком. И мы втроем начали нахваливать Федьку. «Какие перышки! какой носок! и, верно, ангельский быть должен голосок.». Федя смущался, но было видно, что похвала ему нравится. Просим еще раз на «бис».

Федя уже горделиво, приосанился, привстал на цыпочки, крылья в сторону и — пожалуйста, раз просили. Мы выражаем полный восторг и восхищение, еле сдерживая смех. В течение дня Федька периодически подходил то к мужу, то ко мне — как бы намекая: «Ну, и чё молчим, чё не просим прокукарекать?». Просим. Кукарекает. Наслаждаемся. Аплодируем. Хвалим. Нервный смех начал проходить. Федя горд собой. И осанка с походкой как-то изменились.

Прошло несколько дней. Постепенно научился кукарекать. И так хорошо, звонко, задорно у него стало получаться! Тут уже смеяться не над чем. И вот что интересно. Если раньше (до «кукарекного» периода) он бежал нас встречать сломя голову, то теперь — спокойно, с достоинством, с царственной осанкой дожидался нас на крыльце. Сдержанно здоровался, кукарекал громогласно, прохаживался перед нами, как главнокомандующий на параде. В общем, воображуля куриная. Наверное, действительно поверил нам, что он уже большой мальчик, и вести себя, как сорванец, уже по статусу не положено.

Особо Федьку радовало, когда приходил сосед с болонкой. Гонять уже её перестал. Не царское это дело. Нашел для себя другое развлечение. Подсматривал сквозь кусты, когда та бегала по дорожкам, играла, рыла ямки, веселилась, не подозревая, какой ужас ей сейчас придется испытать. Взлетал на забор, и раздавалось Федькино громогласное неоднократное КУКАРЕКУУУ!

Бедная собачушка от такого начинала метаться по грядкам, дорожкам, пытаясь найти безопасное укрытие. Под сарай нельзя. Рядом Федя на заборе. А наш-то террорист — «А вот вам ещё разочек, и ещё, и ещё». Когда ошалевшая собачка пыталась спрятаться за своего хозяина, Федька замолкал, удовлетворенно наблюдая, как та исходит мелкой дрожью, сосед матерится за потоптанные грядки, в общем веселуха и развлекуха полная у петуха. И я вот думаю, то ли это у него месть была такая за его поруганное этой собачкой детство, то ли он просто по натуре такой хулиганистый?

Так вот Федька и развлекался. Стыдили мы его, увещевали. Бесполезно. Вроде бы соглашается, кивает, при нас не хулиганит, но стоит уйти — все по новой. Сосед потом уже перестал собачку на дачу брать. «Подальше от греха, а то до инфаркта Федька её доведет»… Продолжение следует